Пухлый Сева Зеленич был в Москве фотографом "Литературной Газеты". В Америке у него жили родственники -- целых четыре дяди. Взяв жену Тамарку, кота, фотокамеры и архивы, Сева уехал в Америку, в Нью-Йорк. Самый богатый дядя, мультимиллионер Наум, полюбил Севу и Тамарку и поддерживал их существование первые два года. Очень заботливо и основатель поддерживал. Сева жил на Анпер-Ист Сайд, в Йорк-тауне в квартире из пяти комнат, в доме с двумя doormen, и придерживался крайне реакционных взглядов. Еду Сева покупал в магазине "Забарс" на Вест-сайде, и, встречаясь со мной, отстаивал Америку от моих нападок. Когда у Севы кончались аргументы, он говорил, что таких, как я, нужно ставить к стенке.

Неожиданно, дядя Наум, Найман по-американски, умер. Ни с того, ни с сего, в возрасте всего лишь сорока девяти лет, от инфаркта. Три оставшиеся дяди были менее богаты и менее щедры, но Севу они не оставили. Собравшись на семейный совет, дяди решили купить Севе loft. Apartment из пяти комнат в Йорк-тауне в доме с двумя doormen стоил Науму больше тысячи долларов в месяц. Оставшиеся дяди не могли себе позволить подобный расход в ожидании, пока Сева сам сможет заработать такие деньги фотографией.

Ожидая вначале решения дядей по его поводу, затем ежедневно выезжая с дядями на осмотр lofts, Сева заметно похудел. И даже побледнел. Еду он уже покупал не в "Забарс", но в обыкновенном supermarket. Политические же взгляды его можно было уже охарактеризовать как "умеренные".

Loft был приобретен. И очень не слабый loft. Старое, перегороженное на множество клеток помещение, не где-нибудь, но на Мэдисон и 20-х улицах. Заплатив за loft, дяди вежливо предоставили Севе и средства на его перестройку. Посчитав предстоящие расходы и сравнив их с предоставленными средствами, Сева решил перестраивать loft сам. Сломав несколько перегородок, он, однако, понял, что одному такая работа не под силу, и нанял меня в помощники за четыре доллара в час. Почему меня? Абориген-американец не согласился бы вкалывать менее, чем за десять долларов в час; "свободных", без работы, русских в то время не было. Еще одна гипотеза: "реакционеру" захотелось нанять "революционера" из-за садо-мазохизма. Мы были знакомы еще в Москве, и в Нью-Йорке, встречаясь время от времени в квартире общего приятеля, схлестываясь в поединках. Сева считал меня "революционером" и говорил, что "катить бочку" на Америку, как это делаю я, подло. Что Америка меня "приютила". Я же, смеясь, отвечал, что Америка поимела на мне куда больше, чем истратила, политический капитал, например. Ну, если не на мне лично, то на всех refugees в совокупности.

Он оказался чрезмерно аккуратен. Так не работают. Я указал ему на его ошибки. Он рубил квадратный ярд стены целый день, медленно, стамеской с молоточком. Я сказал ему, что нужны две кирки. Что нужно рубить и крушить, дом старый и крепкий, выдержит. Если он желает закончить хотя бы жилую часть loft в обозримом будущем, он должен принять мой метод.

Сева заворчал. Сказал, что он этого и ожидал от меня, что я разрушитель, exterminator. Да, подтвердил я: Destruction is creation. Но он вышел и купил две кирки в магазине, где у него был дискаунт. Дяди уже дважды просили его поторопиться, освободить скорее apartment в доме с двумя doormen. И вначале я, а потом и он робко, но все злее, стали крушить, рубить и разрушать. Разрушать было хорошо, приятно. Только разрушение дает много пыли. Пришлось держать открытыми окна на Мэдисон, и далеко в задней стене, открыть окна во двор, мутного стекла и зарешеченные. За теми окнами обнаружилось переплетение ржавых лестниц и черные, мрачные задницы нью-йоркских зданий. Столпившись задницами друг к другу, физиономиями здания были обращены на улицы.

Вскоре loft очистился, а ближе к входной двери образовались две супер-кучи. Могучие части старых индустриальных швейных машин, полиэстеровые ткани всевозможных расцветок и узоров (даже с пейзажами, как на открытках), лампы дневного света в металлических обшивках, камни, штукатурка, поврежденные киркой части скелетов перегородок. Даже искусство было представлено в супер-кучах. Съехавшая неизвестно куда мастерская по пошиву рубашек для пуэрториканцев и черных ("Кто еще станет покупать подобную дрянь?" -- заметил Сева) оставила свой архив -- рисунки, эскизы, модели.

Сева отыскал в yellow pages раздел "Getting rid of", а в нем -- рекламы компаний по уборке мусора и, контактировав все их, обнаружил компанию, чей сервис стоил чуть дешевле. Так учили его дяди. Сева договорился с компанией о бизнесе. Положив трубку, он важно объяснил мне, что очень нелегкое это дело -- вывезти мусор, особенно строительный мусор их города. Что это стоит очень недешево, что, например, похоронить человека обходится дешевле, чем вывезти из Нью-Йорка тонну строительного мусора. А дяди сообщили ему, что "мусорный" сервис принадлежит в Нью-Йорке мафии.

-- Мы должны успеть разрушить все последние перегородки до их приезда, до завтра, -- заключил Сева.

-- Успеем?

На следующий день они явились. Резко взвизгнув тормозами и корпусом так, что завибрировали стекла, они остановились внизу на Мэдисон. Не видя, что это их мусоросборочное чудовище, мы, однако, не засомневались в этом. Большой человек в шляпе и полиэстеровой куртке -- розовое лицо бугристо и толстокоже -- "человек-корова", назвал я его про себя, корова весом не менее трехсот pounds, в руке его воняла сигара -- вошел в сопровождении еще двух. Один -- жилистый парень в клетчатой куртке и джинсах; блондинистые мелкие кудельки волос падали на шею. Нагловзглядый, с решительными движениями. От него воняло едким потом. Второй -- дубликат, чуть уменьшенная копия человека-коровы, но без шляпы.

Войдя, "корова" пыхнул сигарой. Сева вежливо улыбнулся и, поправив очки московского интеллигента, сказал:

-- Hello. Вы думаете, вы сможете забрать все за один раз?

-- Я думаю? -- Человек-корова прошелся вдоль куч и, схватившись за лампу дневного света, напрягшись вместе с сигарой вытащил ее из кучи.

-- Take all of them, -- бросил он уменьшенному двойнику.

-- Yes, sir, -- бодро вскрикнул двойник.

Он и кудрявый взяли из мусора по лампе каждый и грохоча железом, вышли.

-- Я тебе скажу, что я думаю, -- "корова" поглядел на Севу невесело. -- Я тебе скажу... Я ожидал, что у тебя тут десять тонн вывозить, а у тебя вывозить нечего. -- И, вынув сигару изо рта, он сплюнул на кучу. -- Сегодня у меня нет времени заниматься твоим дерьмом, завтра ребята заедут и уберут.

-- Но, мистер... мусор мешает нам работать, -- сказал Сева.

-- Я же объяснил, что завтра ребята уберут... -- "Корова" вынул блокнот и что-то отметил в нем. Взяв сразу две лампы (обшивка одной была повреждена, цепь волочилась за другой, задев ими за входную дверь) "корова" ушел. Возвратились "ребята" и забрали оставшиеся лампы. Танк, задребезжав стеклами в Севином окне, укатил.

-- Shit! -- сказал Сева. Мы теряем день. Если бы они забрали мусор сегодня, мы бы начали завтра ставить новые стены. Shit!

-- Shit! -- согласился я. -- А зачем им лампы?

-- Дневной свет они перепродадут. -- Сева вздохнул. -- Дяди советовали мне загнать дневной свет. Лампы, мол, в хорошем состоянии... Но кому я их продам? Надо знать людей, у меня их никто даром не возьмет... Ты заметил, как они похожи на мафиози? Настоящие... Те самые... -- Голос у Севы был грустный.

Назавтра они не приехали. Чтобы занять время, мы стали отбивать штукатурку стены в рабочей области loft, где Сева предполагал разместить фотостудию. По плану он собирался делать эту работу позднее и один. Не спеша, уже переселившись, живя в жилой части.

Они появились через два дня, когда мы уже отчаялись дождаться их, и Сева собирался звонить, отменять заказ, чтобы вызвать другую компанию. Знакомо завизжав, тяжелый танк остановился на Мэдисон. Подбежав к окну, мы с Севой увидели, что с танка, как фрукты с дерева, упали на мостовую пятеро. Вооруженные лопатами и пластиковыми баками для мусора, они ввалились в loft.

"Коровы" среди них не было. Предводительствовал кудлатый. Ясно было, что "корова" слишком большой начальник, чтобы присутствовать при удалении нашего miserable мусора.

-- Hello, boys! -- воскликнул Сева, довольный, что наконец остановившие нашу работу кучи будут ликвидированы.

-- Fuck yourself... -- тихо ответил кудлатый.

Я расслышал, что он пробурчал. Понял и Сева. И расслышал. Но сделал вид, что нет. Кудлатому Сева явно не нравился. И кудлатый не собирался этого скрывать. Ему не нравилась или севина большая, начавшая лысеть голова, или севины очки московского интеллигента, или его добродушное усатое лицо, или же его сократившееся в размерах после перехода с "Забарс" на supermarket и все же заметное брюшко. Или кудлатому не нравилось все это вместе.

Они швырнули свои дряхлые пластиковые баки в мусор и стали неряшливо наполнять их. Пыль поднялась до потолка, и Сева с грустью поглядел на только что окрашенную им белую раму окна. Краска не успела высохнуть. Севе не терпелось иметь loft. Сева спешил скорее начать работать фотографом.

Кудлатый, вместе с уменьшенным двойником "коровы", взяв полный бак за ручки, ушли, привычно, но с натугой, передвигая ноги. Сева обратился к улыбающемуся черному с лопатой (двое из пятерых были черными).

-- А где ваш босс? Его что, не будет?

-- Зачем тебе босс? -- Черный с удовольствием оставил лопату. И улыбнулся еще сильнее. Черные всегда улыбаются, даже когда им невесело, или когда вынимают нож. -- Босс занят в другом establishment... Есть сын босса.

-- Худой blond?

-- Ага...

Они не спешили. старались в основном двое черных. Волосы их побелели от пыли. Белые постоянно куда-то отлучались. Сева сказал мне по-русски, что для черной работы черных и взяли в организацию. Я согласился с ним, предположение показалось мне разумным.

Когда жидкий мусор весь был убран, кудлатый попробовал, покачал ногой каждую из оставшихся станин швейных машин, сплюнул на них и прошел к окну. Мы с Севой стояли там. Сева со стаканчиком кофе. Кудлатый распахнул окно и резко свистнул вниз. Сидевший в кабине шофер посмотрел на окно. Кивнул согласно. Со звуком сотни душераздирающих автокатастроф нечто вроде скрежещущей бетономешалки стало медленно поворачиваться внутри чудовищного танка.

-- Вы думаете она, -- Сева, перегнувшись в окне указал на чудовище, -- перемелет металл? -- И Сева заглянул в лицо кудлатого боком и снизу вверх.

Кудлатый вынул из-за уха сигарету, большими руками с узловатыми суставами пальцев размял ее и возвратил за ухо.

-- Она все перемелет, -- сказал он, глядя на Севу. -- Тебя, если надо, перемелет. -- И кудлатый отошел.

В очках Севы Зеленича, бывшего фотографа "Литературной Газеты", я увидел ужас. Стекла очков запотели вдруг. Сева быстро спрятал свой ужас. Он направился к единственно чистой поверхности в loft, к старому раскройному столу, выписывать чек.

Вывоз мусора, как и было заранее договорено, обошелся Севе относительно недорого. Другие компании взяли бы с него дороже.